Неточные совпадения
— Это — для гимназиста, милый мой. Он
берет время как мерило оплаты труда — так? Но вот я третий год собираю материалы о музыкантах XVIII века, а столяр, при помощи машины, сделал за эти годы шестнадцать тысяч стульев. Столяр — богат, даже если ему пришлось по гривеннику со стула, а — я? А я — нищеброд, рецензийки для
газет пишу. Надо за границу ехать — денег нет. Даже книг купить — не могу… Так-то, милый мой…
— У братца есть, да они не читают.
Газеты из трактира
берем, так иногда братец вслух читают… да вот у Ванечки много книг.
Одно время он
брал откуда-то гамбургскую
газету, но не мог примириться, что немцы печатают немецкими буквами, всякий раз показывал мне разницу между французской печатью и немецкой и говорил, что от этих вычурных готических букв с хвостиками слабеет зрение.
Беру на железной дороге вечернюю
газету и читаю большими буквами: «Болезнь генерала Гарибальди», потом весть, что он на днях едет в Капреру, не заезжая ни в один город.
Представь себе, Женя: встаю утром,
беру принесенные с почты
газеты и читаю, что какой-то господин Якушкин имел в Пскове историю с полицейскими — там заподозрили его, посадили за клин, ну и потом выпустили, — ну велика важность!
— Ну, как же. За стрельбу наша дивизия попала в заграничные
газеты. Десять процентов свыше отличного — от, извольте. Однако и жулили мы, б-батюшки мои! Из одного полка в другой
брали взаймы хороших стрелков. А то, бывало, рота стреляет сама по себе, а из блиндажа младшие офицеры жарят из револьверов. Одна рота так отличилась, что стали считать, а в мишени на пять пуль больше, чем выпустили. Сто пять процентов попадания. Спасибо, фельдфебель успел клейстером замазать.
Н.Г. Шебуев в это время служил помощником судебного следователя при окружном суде и заведовал районом преступной Грачевки, откуда и
брал сенсационный материал. Он первый ввел этот жанр в
газеты.
Из числа романистов печатались: Северцов-Полилов, Андрей Осипов, Назарьева, Д.С. Дмитриев. Родион Менделевич (Меч) ежедневно пересыпал
газету звучными юмористическими стихами. Из злободневных фельетонистов имел большой успех Н.Г. Шебуев, который, окончивши университет, перешел в «Русский листок» из «Новостей дня» и стал писать передовые статьи и фельетоны, для которых
брал судебные отчеты и делал из этих отчетов беллетристические бытовые сценки, очень живо написанные.
— Ну что ж! И кормимся! А вы-то что ж, даром в своей
газете работаете? Тоже кормитесь, да не одним гонораром, а еще за проведение идей с банков
берете. Чья бы корова мычала, а уж ваша-то бы молчала!
«Московский листок» сразу приобрел себе такую репутацию, что именитое и образованное купечество стыдилось
брать в руки эту
газету, никогда на нее не подписывалось, но через черный ход прислуга рано утром бегала к газетчику и потихоньку приносила «самому» номер, который он с опаской развертывал и смотрел главным образом рубрику «Советы и ответы».
Шли дни. Разговор — по всей Москве, а в московских
газетах ни строчки об этом ужасном факте. Ко мне зашел сотрудник одной
газеты, человек весьма обделистый, и начал напевать о том, что я напрасно обидел фирму, что из провинции торговцы наотрез отказываются
брать их чай и даже присылают его обратно. Он мне открыто предложил взять взятку наличными деньгами и, кроме того, принять на несколько тысяч объявлений для
газеты.
На вечера к Степану Трофимовичу являлся постоянно и
брал у него читать
газеты и книги.
На этот балкончик выходили люди с кипами
газет,
брали у толпившихся внизу мальчишек, запрудивших весь переулок, их марки, а взамен кидали им кипы
газет.
Сажусь, однако,
беру первую попавшуюся под руку
газету и приступаю к чтению передовой статьи. Начала нет; вместо него: «Мы не раз говорили». Конца нет; вместо него: «Об этом поговорим в другой раз». Средина есть. Она написана пространно, просмакована, даже не лишена гражданской меланхолии, но, хоть убей, я ничего не понимаю. Сколько лет уж я читаю это «поговорим в другой раз»! Да ну же, поговори! — так и хочется крикнуть…
Газет тоже никогда не читал, у нас получался «Сын Отечества», а я и в руки его не
брал.
— Я вот сейчас вычитал в
газете проект о судебных преобразованиях в России и с истинным удовольствием вижу, что и у нас хватились, наконец, ума-разума и не намерены более, под предлогом самостоятельности там, народности или оригинальности, к чистой и ясной европейской логике прицеплять доморощенный хвостик, а, напротив,
берут хорошее чужое целиком.
Прокофий во время холеры лечил лавочников перцовкой и дегтем и
брал за это деньги, и, как я узнал из нашей
газеты, его наказывали розгами за то, что он, сидя в своей мясной лавке, дурно отзывался о докторах. Его приказчик Николка умер от холеры. Карповна еще жива и по-прежнему любит и боится своего Прокофия. Увидев меня, она всякий раз печально качает головой и говорит со вздохом...
Мамаев. Дайте-ка сюда. Я вам разберу и объясню. (
Берет конверт и вынимает из него печатный лист.) Во-первых,
газета, да и не
газета, а только один лист из
газеты, одна статья.
Чебутыкин(читает на ходу
газету). При выпадении волос… два золотника нафталина на полбутылки спирта… растворить и употреблять ежедневно… (Записывает в книжку.) Запишем-с! (Соленому.) Так вот, я говорю вам, пробочка втыкается в бутылочку, и сквозь нее проходит стеклянная трубочка… Потом вы
берете щепоточку самых простых, обыкновеннейших квасцов…
Чебутыкин(подходит сзади к Андрею и
берет его обеими руками за талию). Для любви одной природа нас на свет произвела! (Хохочет; он все время с
газетой.)
Над ним смеялись, бросали ему
газету. Он
брал ее и читал в ней о том, что в одной деревне градом побило хлеб, в другой сгорело тридцать дворов, а в третьей баба отравила мужа, — всё, что принято писать о деревне и что рисует ее несчастной, глупой и злой. Тяпа читал и мычал, выражая этим звуком, быть может, сострадание, быть может, удовольствие.
Если же никого не было дома, то я оставался и ждал, разговаривал с няней, играл с ребенком или же в кабинете лежал на турецком диване и читал
газету, а когда Анна Алексеевна возвращалась, то я встречал ее в передней,
брал от нее все ее покупки, и почему-то всякий раз эти покупки я нес с такою любовью, с таким торжеством, точно мальчик.
— Кое-какие факты, конечно,
брал из
газет. Люблю почитать, что делается на белом свете… Так не можете ничего сообразить? Так и быть скажу: Европа погибнет от чумы… да-с.
Анна Петровна (хохочет). Allons! (
Берет его под руку.) Постой… Кто-то идет. Станем пока за дерево… (Прячутся за дерево.) B сюртуке кто-то, не мужик… Отчего ты в
газеты передовых статей не пишешь? Ты славно бы писал… Не шутя.
— Не могу, отец, рад бы, да не могу, рылом не вышел, я из простых свиней, из кутейников, а нужен из цуцких, столбовой дворянин, как вы. Не дремлите, государь мой,
берите пятнадцать тысяч, пока нигилисточки даром не окрутили. На пятнадцать тысяч можно
газету завести, да еще какую… у-у-х!
«Ну,
газет, стало быть, хоть и в руки не
бери! Дрянь дело! Вероятно, мою vis-а-vis возмутил Каравелов или Муткуров… Думаю также, что двусмысленная игра утрирующей Австрии и поведение Милана оскорбили ее честную натуру… Она страдает, но какую честь делает ей это страдание!»
— Вы уж не тот, что год тому назад. У вас были другие… d'autres aspirations… [другие стремления… (фр.).] Вы начали смеяться над вашим увлечением, над тем, что вы были в Сербии… волонтером, и потом в Болгарии. Я знаю, что можно смотреть на все это не так, как кричали в
газетах… которые стояли за славян. Но я вас лично
беру. Тогда я как-то вас больше понимала. Вы слушали лекции, хотели держать экзамен… Я ждала вас на другой дороге.
Постоянное сотрудничество в
газете «Столичная Сплетница», хотя и не давало многого, но все-таки, некоторым образом, обеспечивало существование семьи Геркулесовых, так как Агния Петровна должна была расстаться с золотошвейной мастерской и
брать лишь небольшую работу на дом.
Как прочтешь эти
газеты (теперь я
беру две большие
газеты, кроме «Копейки»), как вспомнишь, что делается там, обо всех этих несчастных бельгийцах, о детишках и разоренных домах, так сразу точно холодной водой обольют и голым выгонят на мороз.